Пролог и первые главы данного романа можно прочитать на портале Метро-2033
http://www.metro2033.ru/creative/texts/365205/ С пятой главы и далее, текст будет дублироваться и тут:
ГЛАВА-5.
ЕСЛИ ДОЛГО ВСМАТРИВАТЬСЯ В БЕЗДНУ...
- Да ты садись, подкрепись с дороги, чего сопишь-то как лошадь загнанная? – Самохин указал на стул и миску с мелкими картофелинами, источающими пар и аромат. – Хочешь, шила налью?
- Некогда нам, товарищ майор! – резко отрезал гвардии старший сержант Андрей Михеев.
Свой ОЗК и противогаз, как и оружие, он оставил на первом внутреннем посту пятого форта и теперь стоял в кабинете главы общины в комбинезоне песочного цвета с черным ромбом и изображенным в нем танком на груди. – Нам помощь нужна!
Майор уставился в низкий сводчатый потолок из красного кирпича и, вздохнув, покрутил пальцами пропитанную копотью стеклянную колбу настольной керосиновой лампы, разглядывая зловещую тень от своей руки на потолке.
- Слушай. А у вас там, на складе электрокабелей нет хороших? До сих пор электричество к себе в кабинет провести не могу. Не солидно как-то. – Самохин, прищурившись, усмехнулся.
- Товарищ майор, да вы что, не слушали меня что ли?! – воскликнул сорокалетний, коротко стриженый Михеев.
- Ты чего голос повышаешь, сержант? – комендант форта слегка нахмурился. – Я все прекрасно слышал. А чего Стечкин сам не приехал?
- Так он обороной командует!
- Ну да, ну да. – Самохин покачал головой и съел картофелину. – Напали, значит на вас…
- У нас уже потери есть! Лейтенант Скворцов, который со мной сюда ехал! На засаду напоролся…
- Да ты говорил. Ага. – Тот снова покачал головой, изображая наигранное участие. – А все началось с того, что Стечкин кого-то на пляже застрелил. Да?
- Так он первый огонь открыл…
- Да это понятно. И вы, значит, просите десяток стрелков…
- Хотели больше, но один бэтээр вернулся на базу. А еще тяжелую технику. У вас же есть оставшиеся от седьмого полка танки Т-72 и БМП.
- Вот как. Хм. А топливо? У них на один марш топлива. Дефицит, знаешь ли. Вот я про кабель и спрашиваю. Сколько можно топливо керосинками жечь. А мои разведчики только короткие куски все находят. Толку от этих скруток…
- Да возместим мы с лихвой вам топливо. У нас в пределах досягаемости топливные хранилища инженерного батальона и балтийской базы. Переяславка недалеко, опять-таки с ее хранилищами. Все возместим. И кабель найдем хоть на тысячу метров на шкиперских складах. Только помогите.
- Ну, сам понимаешь, такие вопросы с кондачка не решаются. Все-таки боевые действия. Кому помирать охота, когда такое пережили?
- Так ведь общая угроза…
- Ой ли? – усмехнулся Самохин. – Мы ведь никого на пляже не убивали.
- Что вы хотите этим сказать? – насторожился Михеев.
- Да ничего. Я говорю, надо совет общины собрать. Я же не могу единолично принимать решения. Это ведь в красноторовской колонии за всех думает Стечкин. А тут, хренова демократия, знаешь ли.
- Я что-то не понял…
- Да ты просто устал с дороги и от перенапряжения, - Улыбнулся Самохин вставая. - Ты пойди, мой адъютант тебя и водилу твоего на отдых определит. А мы тут решим. Не бойся. Затягивать с решением не будем.
Майор выдвинул ящик стола, извлек оттуда колокольчик и потряс им несколько раз. Дверь приоткрылась и там показалась рыжее, почти без бровей, лицо Борщева.
- Антон. Проводи товарища и его мех-вода на отдых. Покорми. Умыться им воды дай.
- Понял, товарищ майор, - Кивнул Борщев.
* * *
Загорский все-таки дошел до этого места. Причем один. Сжимая всю волю в кулак и отгоняя чертов страх перед темнотой и подземельем, который поселился в его душе в тот последний поход с друзьями. Посветил кругом своим фонариком. Да. Тот же бетонный прямой коридор шириной около трех метров и высотой всего два, либо чуть больше. Крепления в левом углу для кабеля. Справа широкий проем и площадка парапета. Винтовая лестница из ниоткуда в никуда. Вода в колодце. Вот и окурок самокрутки желтого мха, что курили Чел и Марля.
Александр извлек из рюкзака и поставил на пол сделанную из 23-милиметровой гильзы лампу-коптилку. Поджег промасленный фитиль, зажатый в ней. Благо, соседство и добрые отношения с Тиграном позволяли ему иметь такой светильник, что был подарен ему соседом, им регулярно пополнять свои запасы топлива для горелки. Тигран мог придти с похода на поверхность ни с чем, но обязательно приносил слитое с какой-нибудь разбитой машины в городе топливо либо масло. А еще он обязательно нес из своего рейда красивую открытку. Даже самый бесплодный поход не огорчал его, если он приносил открытку с цветами, или красивыми пейзажами, или умиляющими своим видом зверушками. Иногда казалось, что на самом деле у него где-то в жилище тайник с сотнями, или даже тысячами этих открыток, и он достает по одной на выход, выдавая за найденную в городе. Может, так оно и было. Недаром ведь про Тиграна в общине в шутку говорили – «кто хитрее из армян? Это братец Баграмян». Открытки он приносил соседке. Обаятельной брюнетке Рите Гжель. Она являлась врачом общины. Не единственным, но одним из самых опытных. Училась ведь она своему врачебному ремеслу не здесь, в так называемой провинции, а в престижном училище города Москвы, откуда и была родом и оказалась в Калининграде прямо накануне всемирного апокалипсиса.
Ни для кого не было секретом, что Тиграну она нравилась, и скорее всего даже больше чем нравилось. И он этого сам не скрывал. Старался красиво ухаживать, настолько красиво конечно, насколько это позволяли нынешние условия. Вот, например, посредством дарения по одной открытке за свой поход в город. А еще частенько сказывался больным, что бы оказаться у нее на приеме. Конечно, она на него в таких случаях ругалась. Но тем и отличалась Рита Гжель от многих других женщин, что даже ругала кого-нибудь изящно и ласково. Однако сей факт, никак не успокаивал Александра Загорского, которому еще предстоял неприятный разговор с Ритой из-за избитого Марлю, который теперь своим полутруповым состоянием обязывал ухаживать за ним и тратить на него материальные ресурсы медицинского отдела общины. Не то что бы добрая и отзывчивая Рита не хотела ухаживать за больным. Просто, зачем калечить друг друга, доставляя и без того загруженным работой медикам новых хлопот, когда и так здоровье у людей при такой жизни в сырости и подземелье оставляло желать и желать лучшего? А еще угрозы внешнего мира и прочие радости выживания долгие годы за гранью всемирной катастрофы. Загорский понимал, что неприятный разговор с ней еще предстоит и тяжело вздохнул, глядя в черный колодец, ставший последним пристанищем сгинувшего наркомана Чела. Он достал работающий от сжимаемого ладонью рычага фонарь и посветил в воду. Ни дна, ни даже тела еще недавно живого и крайне бестолкового спутника видно конечно не было. Вода была черна. Нет, конечно, прозрачна, но бездна колодца давала ей эту беспроглядную мглу, поглотившую недавно человека без следа. Александр еще какое-то время вглядывался в эту безмятежную бездну, ощущая запах сырости с привкусом копоти от гильзы-лампы. И вдруг он ощутил какое-то легкое беспокойство от своего пристального взгляда в колодец. Водяная мгла словно стала его манить. Нашептывая глубинам подсознания безумную идею наклониться над бездной как можно сильнее и просто нырнуть туда. Загорский отпрянул.
- Тьфу черт. – Выдохнул он. – Вот же… Как там говориться, если долго всматриваться во мглу, мгла начинает всматриваться в тебя? Ну, точно, мать ее.
Разговор с самим собой немного успокоил и помог упорядочить мысли, растворив эту грызущую сознание безумную идею, как соль растворяется водой. Он вытер выступивший на лбу холодный пот и, порывшись в своей наплечной сумке, извлек оттуда увесистое кольцо магнита, от какого-то разбитого динамика. К магниту заблаговременно была крепко привязана бечевка. Примерно через каждый метр бечевки узел, позволявший судить о глубине. Загорский осторожно подсел к краю колодца и снова посветил на воду. Как ни странно, на стенках колодца были свежие влажные следы, словно вода колыхалась, пока он на нее не смотрел. Хотя. Может это следы от всплесков, вызванных падением в колодец Чела? В такой сырости эти следы будут еще, наверное, долго, просто он их не сразу приметил. Главное, что то подлое наваждение, шепчущее мерзкое – «занырни», больше не подкатывало. Александр сел у самого края и стал неторопливо стравливать бечевку, опуская магнит в воду. Если и не удастся отыскать нож Тиграна, который упер этот ныне покойный идиот Чел, то хотя бы узнать глубину колодца стоило. Бечевка ушла на метр. Он продолжал стравливать, подсвечивая фонарем. Два метра. Дна еще нет. Три метра. Дна нет. Четыре. Пять.
- Черт, да какая же здесь глубина?
Десять метров! Но ведь бечевка не бесконечна. Там осталось еще всего-то…
И Саша Загорский вздрогнул. Бечевка резко натянулась. Но ведь если бы магнит, выступавший в качестве груза, достиг дна, то веревка наоборот, должна была ослабнуть. Он стал резко вытягивать бечевку обратно, чувствуя, как участился пульс, и похолодела спина.
- Блин. Чего это я, - выдохнул Загорский и остановил свои движения. – Чего это я, в самом деле. Там, небось, железка какая-то. Вот и натянулось из-за магнита. Ну, точно.
Он уже собрался снова стравливать бечевку, продолжая поиск дня, как вдруг веревка резко дернулась, разгоняя круги на воде. И снова натянулась. Дернулась. И потянулась вниз.
- Да что же это такое, а?
Александр отложил фонарь и стал быстро выбирать двумя руками бечевку. К счастью ее больше ничто не тянуло вниз. Но нервы были напряжены до предела. Вот уже мокрая веревка наматывается на руки, и эта влага напрягала еще сильнее, заставляя думать о Челе, которого она убила. О том, насколько эта вода бездонна и конечно о том, что какая-то чертовщина тянула вниз. Он сопел, от неприятного чувства, что веревки он опустил меньше, чем приходилось сейчас выбирать из этой заколдованной воды. И конечно он смотрел вниз. В этот черный бездонный колодец. И теперь, к холоду на спине и учащенному пульсу, прибавились мириады волосков по всему телу, которые зашевелись. Стали топорщится, словно пытаясь пронзить одежду и сделать его похожим на перепуганного ежа. Ужас волнами проходил по всему телу, ведь оттуда, из темной бездны, стал неясно проглядываться какой-то серый силуэт. Большое и жуткое круглое лицо с огромными провалами несуществующих глаз, устремивших свой потусторонний взор прямо на него, сидящего на краю бездны. И взгляд этот казался более бездонным, чем этот жуткий колодец.
Загорский судорожно схватил лежащий рядом на холодном полу фонарь. Нажал на рычаг, вызывая спасительный свет диодов, и направил луч в воду. Там действительно ЧТО-ТО БЫЛО! И ОНО медленно поднималось из бездны!
- Мама! – заорал Александр и буквально отпрыгнул от края колодца. Сел на горящую гильзу, в одно мгновение обжегся и потушил ее своим телом. Выпустил бечевку, которая устремилась в воду. Выронил фонарь, который тут же потух, перестав получать импульсы на рычаг. И кромешная тьма окутала человека. Он по памяти бросился в сторону родной общины, где есть свет и люди. И нет этого дьявольского колодца. Но темнота сделала этот бетонный подземный мир совершенно неузнаваемым. Он споткнулся обо что-то через несколько шагов и упал, больно ударившись предплечьем. И казалось, что в момент своего бега, громкого прерывистого дыхания и барабанной дроби сердечного ритма, он услышал сильный всплеск воды. Загорский прижался к стене и замер, сильно зажмурившись. Хотя зачем? Даже закрытые веки не дадут той темноты, которая окружала его сейчас. А уж, каким подспорьем мраку был этот жуткий страх!
«Стоп, стоп, стоп», - мысленно зашептал себе Александр. – «А чего это мы в таком предобкаканом состоянии, а? Ну да. Магнит потянуло к железке. Может к той же винтовой лестнице. А потом стал всплывать труп этого тупорылого укурка Чела. А чего я собственно испугался? Все логично. Всплеск? Но я ведь слышал только собственный страх. Сопел с перепугу как больной насморком слон. Шуршал ногами по бетонной крошке. Что я мог услышать там? Ну а если и был всплеск, то быть может, это гильза упала в воду. Или фонарь. Или и то и другое. Блин. Хреново фонарь потерять».
Он судорожно полез в свою сумку. Нащупал охотничьи спички. Извлек их, но зажигать торопиться не стал. Затаился, даже поджав губы, чтобы не дышать. Нет. Все тихо. Он, наконец, дрожащими руками, зажег спичку и поднялся на ноги. Осторожно двинулся вдоль стены. Вышел к расширению коридора. Вот и край колодца. Вон в полумраке винтовая лестница из ниоткуда в никуда. Вот и гильза. Вот и фонарь. Лежат у края. Загорский осторожно подошел к гильзе. Схватил ее. Черт. Горячая еще. Обжигая пальцы, сунул ее в отдельный карман сумки. Поднял фонарь, пока спичка не потухла. Не хотелось терять источник света. Только после того, как нажатие на рычаг вызвало свечение диодов, он отбросил догорающую спичку. Посмотрел в сторону колодца. Несмотря на страх, он ощущал жгучее желание заглянуть в него снова. Присев на корточки, приблизился. Вода колыхалась. Снова приступ страха. Однако никакого страшного лика с кромешным взглядом. И трупа Чела тоже. Так же исчезла и бечевка, которая естественно ушла вслед за утонувшим магнитом. Значит, тут больше пятнадцати метров глубины. Но насколько глубже? Хотя сейчас не это главное. Главное что нет тут ничего страшного. Просто черная колышущаяся вода, лениво облизывающая стены колодца. Но почему она колышется, черт бы ее побрал?
Загорский отступил от края на пару шагов и осмотрелся, сопровождая свой взгляд лучом фонаря. Метрах в четырех дальше, у дальнего края колодца он увидел то, что напугало его не меньше привидевшегося жуткого лика в воде. Это были мокрые пятна на сухом бетоне коридора. И пятна эти были не чем иным, как следами, уходящими дальше, в недра подземелья, куда он еще, а значит и никто из общины, не ходил. Он готов был поклясться, что когда явился сюда полчаса назад, то не было никаких следов. КТО-ТО выбрался из ВОДЫ только что! И ушел туда, где сам дьявол чертей своих не пас!
Получив резкого и безжалостного пинка от собственного, разрываемого ощущением безграничного страха разума, Саша Загорский бросился бежать к своей общине.
* * *
Василий Борщев относился к тому типу людей, которым было недоступно взросление. Прошло не мало лет после того, как он был призван в армию и случилось то, что так и не позволило ему вернуться домой. Домом ему стало подземелье пятого форта. А единственным родителем, майор Самохин, водителем которого он давным-давно являлся по штатному расписанию. Рядовой Борщев так и завис в своем двадцатилетнем возрасте солдата срочника, где-то в глубинах сознания ожидавшего дембеля и озабоченного безграничной преданностью своему начальнику, которого он не только возил на давно утерянном "Уазике", но которому попутно докладывал абсолютно все, что происходило в подразделении. Еще тогда он понимал, что его ненавидят за это. Но главное, что это ценит ХОЗЯИН. И именно эта собачья преданность держала его на плаву всегда. До катаклизма охватившего обезумевший мир и после него. Ведь пока есть ХОЗЯИН, существует и он.
Сжимая в руке факел, он присел, чтобы протиснуться под обвалившимися конструкциями. Четыре метра неудобства и борьбы с клаустрофобией. Затем снова коридор, который кончался стеной с массивной дверью. Несколько лет назад, долгие месяцы ушли на то, чтобы оживить этот массивный стальной монолит двери и вновь оживить его, заставив открываться. За дверь тоже был завал. Глухой и непролазный. Еще год ушел на его разбор и установку подпорок. Потом выяснилось, что дальше коридор с множеством ответвлений. Какие-то помещения. Возможно склады или бывший архив, возможно секретный. В этой паутине знаменитый на всю общину Диггер-Крот и нашел тот коридор, исследованию которого и посвятил недавно все свое время. Правда, кончилось начало этих исследований не очень хорошо. Один помощник Крота погиб. А второй получил такую порцию люлей от Загорского, что сейчас валялся в прескверном состоянии в лазарете. История была мутная. Но до сих пор Самохин озадачивал себя совершенно другими вопросами. Однако сегодня, после визита бронетранспортера из Красноторовской колонии, видимо что-то изменилось в приоритетах товарища майора...
- Вася! Борщев!
- Да, товарищ майор!
- Что там наши гости?
- Ну, апартаменты, как велели, я им выделил. Покушать, там, всякое.
- Ты, надеюсь, не забыл, что им нужно было подмешать?
- Конечно. Порошок из желтого мха. Они сейчас оба в отрубе. Не скоро в себя придут. Как велели.
- Молодец, Вася. Это то что нужно. У меня к тебе еще одно ответственное поручение.
- Слушаю...
- Этот придурок, Загорский, опять пошел в тот коридор, где недавний инцидент случился. На сей раз один. Нагони его и верни. Мне он нужен очень срочно. И постарайся, чтобы он оттуда явился сразу ко мне. есть очень важное дело, в решении которого я рассчитываю на него.
- Я понял...
- Не торопись в стойку вставать, Борщев. Я не договорил. Сделай это без лишней суеты. Чтоб ни одна душа. Ты понял? Не надо за ним отправлять никого. Я знаю что многие мои поручения, ты местным никчемным молодым задротам поручаешь. Сам это сделай. Сам лично. Понял?
- Так точно...
- Смотри у меня! Все. Я жду с нетерпением. Ты еще здесь?..
И вот теперь Борщев шел уже за той массивной дверью, освещая себе путь в хитросплетениях коридоров и помещений факелом. Заблудиться здесь можно в два счета. Однако Крот на счастье пометил стены стрелками, рисуя их пастельными мелками и добавляя над каждой стрелкой последовательность цифр, что еще больше облегчало ориентирование в этом лабиринте.
Василий неторопливо ступал, морщась от хруста штукатурки под ногами. А еще пол был устлан обломками каких-то деревянных тар, битыми лампами накаливания. Даже пара обрывков газет попалась. Подняв один такой обрывок, он ничего не понял. Все на непонятном немецком языке. Можно было разобрать только дату. Вроде как январь 1945 года. Он отбросил клочок пожелтевшей бумаги, старой настолько, что она готовы была рассыпаться как иссущеный гербарий. Очередная стрелка. Над ней цифра 52. Дальше. Стрелка 53. Дальше.
Он вышел кажется на финишную прямую. Стрелки больше не приглашали свернуть за угол. Они вели вперед по одному длинному коридору, в котором все реже попадались боковые ветки и помещения. Теперь они пропали и вовсе. Только длинная прямая, с заметным уклоном вниз. Стрелка № 86. Впереди уже замаячила еще одна массивная дверь. Слегка приоткрыта. Петли ее заржавели настолько, что заставить дверь шевелиться так и не удалось. Но, видимо и не особо пытались, учитывая, что в зазор может протиснуться человек. Подойдя чернеющей щели проема, Борщев остановился. Оттуда, из темноты, слышался какой-то ритмичный нарастающий звук. Василий прислушался. Точно! Приближающийся топот и какое-то жуткое мычание, подпевающее этому топоту. Что же это такое?!
Борщов попятился, выставив перед собой факел. А топот все ближе.
* * *
Дыхание совсем сперло. Казалось он глотал бетонную пыль и протестующие против такого ритма и страха легкие выльются сейчас вместе с подкатывающей рвотной массой. Его не смутил маячивший впереди свет в щели, которая должна быть по идее черной. Он просто не думал об этом свете. Все мысли поглотил страх того, что позади. Колодец. Лестница из ниоткуда в никуда. Страшный взгляд из под воды. Всплеск и мокрые следы. К черту все! Вперед! Подальше от всего этого!
Загорский влетел в дверную щель, больно ударяясь о кромку массивной и ржавой железной двери. Сумка зацепилась за поручень и лямка оторвалась. Но он машинально подхватил падающую сумку рукой и... Яркий свет, жар, жуткий крик чего-то мягкого, во что он врезался. Они повалились на крошку осыпавшейся штукатурки этого коридора. Кто-то напугано вопил совсем рядом. Александр размахнулся и с силой саданул сумкой его по голове.
- Крот, падла, это ты?! - взвизгнул кто-то. - Какого хрена ты творишь, урод?!
Диггер замер и уставился на распластавшегося человека, сжимающего в дрожащей руке горящий факел. Это был Василий Борщев.
- Что! - заорал Загорский.
- Это я тебя спрашиваю, придурок чертов! Что такое?! Зачем меня ударил?!
- Ты что здесь делаешь?!
- Тебя ищу, идиота кусок!
Александр вскочил на ноги и со всей силы навалился на ржавую дверь.
- Помоги! - закричал он, из всех сил пытаясь заставить ее закрыться.
- Зачем?!
- Помоги, ну!
- Что там!
- Я не знаю и знать не хочу!!! Помоги же!!!
Они навалились вдвоем на дверь но все их попытки остались тщетными. Тогда Крот зарычал от злости и бросился бежать, подхватив сумку. Борщев кинулся следом.
- Постой! Да что такое?! Объясни ты толком!
Однако Загорский не отвечал. Он бежал, тяжело дыша и поглядывая на оставленные им на стенах метки. 78,77,76,44... Черт. Не туда! Вот! 75,74,73...
Вскоре они, наконец достигли первой двери, задев деревянные балки распорок, установленных в месте расчищенного завала. Выскочили из лабиринта и Загорский снова навалился на дверь. Эта поддалась и закрылась. Тогда он приложил все усилия, чтобы опустить массивную ручку запора. Подхватил большой обломок бетона и принялся колотить по неподатливой ручке.
- Ты что творишь?! - закричал так ничего и не понимающий Борщев. - ее же потом не открыть совсем!
- И хорошо!
Он, наконец, запер дверь и обессилено рухнул на пол, прислонившись к этой двери спиной.
- Вот и все. - Выдохнул он.
- Ты, псих чертов, можешь наконец объяснить, что там такое?! - заорал Борщев.
Загорский мотнул головой, чувствуя что не в силах что-то говорить.
- Зачем ты меня искал, - прохрипел он после паузы.
- Тебя комендант срочно хочет видеть.
- Зачем... Я же вроде недавно...
И тут мощный удар с той стороны сотряс только что закрытую дверь. Загорский в ужасе возопил, чувствуя что последние остатки рассудка вот-вот покинут его сознание. Вскочил на ноги и бросился к так же кричащему и перепуганному Борщеву. От страха они даже обнялись и вместе уставились на дверь.
- Мать твою, да что же там такое?! - взвизгнул Василий.
- Это... Это... Н-н-наверное... Балка упала... Которую мы з-з-задели... И п-п-по двери...
Заикаясь пробормотал Крот, изо всех пытаясь заставить себя поверить в эту версию.
- А если нет, - дрожащим голосом зашептал Борщев. - Эта дверь ведь открывается и с той стороны тоже...
Добавлено (26.07.2011, 23:07)
---------------------------------------------
ГЛАВА-6.
ОСОБОЕ ЗАДАНИЕ
Четыре наспех изготовленные могильные таблички. На трех православные кресты. На одном полумесяц. Это могила Мусаева. Он мусульманин. А остальные... Скворцов, Кошевой, Велисов... Ни что не разделяло их. Одна присяга. Одна Родина. Одна, пережитая страшная мировая катастрофа на одной, общей для всех планете. И одна дата смерти, в конце которой стоял год. 2033.
Похоронная команда устремила в небо стволы автоматов. Раздался залп. Еще один. Третий. И четвертый. Патронов в красноторовской колонии было много. Гораздо больше чем людей. Возможно больше чем людей на всей Земле. Зачем их жалеть? О патронах конечно речь. Не о людях...
Стечкин мрачно смотрел на свежие холмики могил, позади бывшего автопарка. Можно конечно думать, что потерять в бою четырех человек убитыми, и девятнадцать ранеными, при потерях противника до полусотни голов убитыми, это успех. Можно так считать. И утешать себя этим. Но гвардии майор Павел Стечкин так думать не мог. Он знал этих парней столько лет. И одному, покинувшему своих грешных чад Богу было известно, через что им довелось пройти, когда вся цивилизация провалилась в жуткую бездну апокалипсиса. Наверное им самим до конца было не ведомо, что они пережили за все эти годы и как важны были друг для друга. Это был первый настоящий бой. И первые потери не от болезней и всей той заразы что окружала их крохотный обитаемый мирок. Впервые майор Стечкин столкнулся с тем, что после общечеловеческого самоубийства, люди снова убивали людей. Не радиация. Не крабы. Не химические туманы. Не голод. Люди!
И он наверное впервые в полной мере ощутил тяжкий груз ответственности за жизни вверенных ему судьбой жизней. И смерти.
Он все думал о том, а можно ли было всего этого избежать? И конечно думал о своем роковом выстреле там, на пляже возле полигона. Может это он поспешностью своего решения погубил этих парней? Инстинкт указательного пальца? Так ведь Боря Колесников сказал? У нас полно оружия. А оружие рано или поздно будет пущено в ход. И начнется карнавал смерти. Хотя, что может значить эта стычка после того, что прокатилось годы назад по всему миру? А с другой стороны, может сейчас две последние группы выживших встретились, чтобы добить друг друга и освободить наконец этот мир от человеческого существа окончательно...
- Василич. - Тихо проговорил подошедший к нему Колесников.
- Да, Борь, чего. - Не сводя глаз с могил буркнул майор.
- Вестовой снизу пришел. Сказал что люди собрались в актовом зале. Ты должен выступить.
- Я знаю. От Михеева есть вести?
- Нет пока. Ну, знаешь, этого Самохина не так просто уговорить.
- Н-да... бюрократ чертов. А еще в погонах. Ладно. Командуй. Уходим в бункер...
Похоронная команда и те кто вышел на поверхность проститься с павшими воинами, стали покидать кладбище.
Кто-то бросал прощальные взгляды на могилы товарищей. Майор уходил последним. Перед этим он водрузил на голову свой черный берет. Принял строевую стойку и отдал могилам воинское приветствие.
- Когда-нибудь мы обязательно встретимся, братишки. - Сказал он, уходя.
* * *
Что-то он зачастил сюда в последнее время. Не к добру, небось. Такие мысли о кабинете Главы общины пятого форта, Самохина, вклинивались в рой жутких образов, которые еще будоражили разум и холодили душу. Саша Загорский сидел, сгорбившись на стуле, и сжимал коленями свои сомкнутые ладони. Наверное, если этого не делать, то руки предательски будут дрожать. Ну, с ладонями понятно. А вот что делать с застывшим ужасом на лице и бегающими глазами под линзами очков?
- И что за канитель опять с тобой приключилась? - Самохин хмуро смотрел на Диггера, сложив перед собой на столе руки. - Ну, чего молчишь-то?
- А чего говорить... - Сделав глубокий вдох, выдавил Александр, пытаясь скрыть дрожь в голосе. - Да ничего не случилось, собственно.
- Да что ты? - криво усмехнулся Самохин. Он медленно выдвинул ящик стола, извлек оттуда остатки какой-то книги. Оторвал кусок страницы. Какое-то время разглядывал вырванный текст. Затем стал насыпать из кисета табак.
Теперь Загорский пристально наблюдал за его действиями. Это немного отвлекало от того страха, который накрепко охватил его сознание в том проклятом коридоре у колодца.
Как же все-таки легко, мысли и знания превращаются в пепел и дым.
- Федор Семенович. Мне не нравится, как вы поступаете с книгами. - Осторожно произнес Александр.
- Это всего лишь конституция, - поморщился руководитель общины.
Выпустил клуб дыма и сплюнул в урну у стола.
- Ну, так что же все-таки случилось там, к казематах тех, а?
- Да ничего, говорю же...
- А вот Борщев докладывает обратное. Говорит, что когда увидел тебя, ты был похож... Да ты вообще ни на что не был похож. Чего ты так испугался там?
- Темноты и одиночества, - проворчал Александр. - Вы же знаете. Фобия у меня. После того похода с одноклассниками.
- А чего же ты бравировал так недавно-то, а? Один пойду! Да я! Да мне пофигу все! А?
- Тупанул, что тут скажешь.
- А знаешь, ты меня разочаровал. Я очень на тебя рассчитывал в одном деле. Но коль уж ты так боишься этих подземелий...
- Федор Семенович, вот вы так любите вечно издалека заходить да непонятно излагать, - перебил его Загорский. - Не могли бы вы сразу к делу перейти? У меня живот что-то крутит.
- Не дерзи мне, парень, - зашипел Самохин, резко нахмурившись. - А то ведь самой страшной фобией для тебя будет мой гнев. Понял?
- А я не дерзю... держу... дерзаю... Короче. Вы меня не так поняли.
- Да все я прекрасно понял. Разлагает тебя дружок твой, сосед этот, сомнительного племени.
- Вы о чем? - Загорский поднял взгляд и уставился в злые глаза Самохина.
- О чем? О ком! О горце этом, Баграмяне!
- Вообще-то он не горец. Что за глупость…
- Заткнись, Крот! Ты вообще, что ли, страх потерял?!
"Страх потерял... Ах, если бы. Этот чертов страх наизнанку просто выворачивает", - думал Диггер. А сейчас, после того страха, вся эта демонстрация угрозы простым лысым человеком выглядела комично. Ужас того что он пережил у колодца, теперь не оставлял место каким-то другим, менее значимым страхам.
- Федор Семенович, может, все-таки скажете, что от меня требуется? Мне, правда нездоровиться и я…
- Да ты вообще живешь, не тужишь, Саня. Никакой трудовой повинности. Никаких работ. Бродишь все по казематам и толку…
- Электричество. – Напомнил Загорский.
- Ну да. Конечно, - Самохин, вроде бы смягчился. Или сделал вид. Либо и гнев, и мягкость были наиграны. Скорее всего, так и есть.
- Крот, мне надо больше. И уж, коль ты так заступаешься за своего дружка Баграмяна, то вот вместе с ним и займись. Заодно не так страшно тебе будет в норах своих кротовых и темноте.
- Да о чем вы? – Вздохнул Александр.
- Ты слышал о метро? – руководитель общины поднялся и скрестил руки на груди, внимательно глядя на Диггера.
- В смысле, о книге что ли? – Загорский приподнял голову и уставился на хозяина.
- Не дуркуй, Саня. Я тебе толкую про метрополитен. Туннель. Рельсы. Поезд. Улавливаешь?
- Ну, слышал. Однажды был даже. В московском метро. Мне лет пять тогда, наверное, было. А что?
- Да нафиг московское! Я тебе про местное метро говорю.
- Ерунда, - Александр, наконец, освободил одну ладонь и махнул рукой.
- Это почему же? – Самохин прищурился.
- Да, была такая легенда, что у немцев был секретный метрополитен в восточной Пруссии. Только это всего лишь легенда. Здесь грунт не пригоден. Болота. Плывуны. Грунтовые воды. Песок.
- Умный какой. А ты в курсе, что в Ленинграде, в смысле, в Питере тоже метро есть? Ну, было точнее.
- Ну, знаю, да.
- А знаешь, какой там грунт? Почва еще хуже, чем здесь. А ты говоришь, болота да плывуны. Отчего тогда ты веришь в подземный город здесь?
- Я не говорил, что я верю в подземный город. Я верю, что тут были секретные заводы под землей. И лаборатории. Но есть места, где они могли быть построены. Грунт не везде одинаков. И соединялись узкими коридорами, которые проще сделать и содержать в этих условиях. И гидроэлектростанция, работающая от грунтовых вод, которую я нашел, тому доказательство.
- Ну да, - соглашаясь, кивнул хозяин. – А ты помнишь тех двух немцев, которые в ваших поисках помогали, когда вы заблудились перед самым концом?
Конечно, Александр помнил их, этих представителей германского консульства, которые при помощи старых архивных карт и схем подземелий, помогали местным властям в поисках пропавших школьников. Руслана Махеева, Егора Хрусталева, Лены Бергер и его - Сашы Загорского.
Потом и эти немцы, и он, и Самохин со своим водителем оказались во мраке подземелья, спасаясь от вспышки и взрыва. От смерти земной цивилизации. Пожилые германцы прожили не долго. Преклонный возраст. Боль от того что они больше никогда не увидят свой дом. Да и масса других факторов быстро закончили их жизнь.
- Разумеется, помню. Я тут один из немногих, кто почти свободно владеет немецким языком. Недолюбливали они меня, правда. Может из-за того, что здесь по моей вине оказались и не погибли со своими семьями, что было бы предпочтительней, наверное. А может потому, что они бывшие какие-нибудь гитлеровцы, а я им показался евреем.
Самохин засмеялся.
- Ну, ты почти в точку попал. Клауса помнишь?
- Седой весь? Даже брови белые? Помню.
- Ну, так вот. Знаешь, кем он был в молодости? В сорок пятом…
- Понятия не имею, - Загорский пожал плечами.
- Унтерштурмфюрер СС. – Произнес с каким-то пафосом Самохин. – И, я ведь тоже в немецком языке волоку немного.
- Да, я в курсе.
- Ну, так вот, - продолжал хозяин. – Пообщались мы с ним, перед его смертью. Можно сказать, что он исповедовался. И вот какая занятная вещица, получается, Крот. Он сказал, что был в этом метро.
* * *
Четыре человека наружной вахты форта тоскливо посматривали через сводчатый вход, поросший уродливыми переплетеньями какого-то колючего кустарника, на пасмурное небо. Верхушки бедных последние годы на листву деревьев покачивались от ленивого и сонного ветра. И была жуткая тишина. Они давно не слышали пения птиц. Хотя не так... Двое из этих четырех его не слышали вообще никогда. Настолько они молоды были. И вот в этой тишине, где покачивающиеся темные от контрового света прятавшегося за облаками солнца, силуэты деревянных истуканов, где дышать рекомендовалось через маски, а из-за мрака вечной жизни под землей на глаза приходилось одевать все что могло предохранить от ослепления дневным светом, они источали тоску своими отрешенными и обреченными взглядами. Старший сделал несколько шагов по каменным ступенькам вверх. Шелестя пробивающейся в уголках лестницы травой. Присел на лежащий у входа обломок внешней стены. Слегка оттянул респиратор от лица и стал принюхиваться к воздуху, делая осторожные вдохи. Затем, сделав вывод, что сегодня, после ночного ветра, воздух более менее безопасен, снял респиратор вниз и повесил на шею. Сложил руки на карабине и стал прислушиваться. Как назло двое молодых из вахты начали скрести желтый мох с кирпичей у входа. Здесь его почти не осталось. Это самое первое и ближнее место, где его можно собирать. Но эти парни нашли какие-то остатки.
- Эй, потише там! - недовольно буркнул старший и поморщился. Его крик был каким-то неестественным на поверхности, в этой могильной тишине.
Бойцы стали скрести гораздо деликатнее, Стараясь не издавать при этом звуков. Четвертый вахтенный сел на ступеньках и кажется уже дремал.
Метрах в сорока, в густых зарослях, подступающих со стороны города, раздалось два свиста. Старший насторожился. Напряг слух. Теперь послышались громкие удары молотком по пустой артиллерийской гильзе, которая висела там на ветке сухого дерева. Три стука с короткими интервалами. Три с длинными. И два снова с короткими. Это был установленный на сегодня условный сигнал группы разведчиков. После шестичасового отсутствия, они вернулись из города. Старший поднес к губам пустую ружейную гильзу и дунул в нее столько же раз и с такими же интервалами, как и звонкие удары из зарослей.
Показалась группа разведчиков. Поскольку их основным родом деятельности было прочесывание руин города, то называли их еще урбанами, видимо от латинского urbanus, что означало "городской". Их было четверо. Четверо? Но ведь уходило пять. Старший наружной вахты насторожился, вглядываясь в процессию. А нет. Вроде все в порядке. Вон и пятый показался. Тот отстал от своих товарищей шагов на тридцать.
Облачены они были в прорезиненные накидки с капюшонами. Респираторы и очки, как полагается. На плече оружие у каждого. За спиной рюкзаки с добычей. Двое тащили двухколесною тележку с канистрами и крупногабаритным грузом.
- Эй, наши вернулись. Идите помогайте. - Приказал старший вахты молодым подчиненным. Встрепенулся и третий. Тот что задремал на ступеньках.
Они поднялись и направились на встречу урбанам. Помогли разгрузить тележку. Потащили все в подземелье.
- Как там? - спросил старший у проходящих мимо разведчиков.
- Все так же. - Угрюмо отозвались урбаны погружаясь по ступенькам обратно в полумрак подземелий форта.
Отставший, комично козырнул старшему оттопыренной ладонью, совсем "по-Швейковски".
- А, Тигран. Ты?
- А Тигран - я. - Хмыкнул разведчик, стягивая с лица маску. - Сегодня дышится неплохо, да?
- Да, терпимо. - Вахтенный кивнул. - Как там? Больших ос, как в прошлом году, не встречали?
- Нет, хвала небесам. Не было. А что там в кустах за БТР припаркован? - Баграмян кивнул на те заросли, откуда они появились.
- Ну как что. Гонцы из Красноторовской колонии, понятное дело.
- Стечкин приехал?
- Да нет. Кто-то из младших. Двое. Какие-то дюже озабоченные чем-то. Говорят, дело срочное.
- И давно?
- Да часа три тому... Вроде как. Еще до моей смены было. - Стерший вдруг оглянулся и приблизившись к Тиграну тихо зашептал. - Вообще какое-то мутное дело. У одного из морпехов на комбезе кровь свежая. И он вроде как мужикам с предыдущей смены советовал посты усилить и вообще, говорит, бе
