Огромный змей из покореженной, жженой стали, деформированной от огня и времени. Это был поезд. Он стоял в тоннеле, который уже скоро кончался поверхностью. Уже явственно чувствовался зловещий холод этой поверхности. Слышались завывания ветра, словно угрозы какой-то страшной силы, не желающей считаться с желаниями обитателей сумрачного мира подземелья. Плевать этой силе, что кто-то из них хочет вернуть свою любовь, а другие желают ему в этом помочь. Все это такие ничтожные вещи, по сравнению с тем, что есть реальный мир, разукрашенный человеческим разумом в эту сюрреалистическую картину застывшей смерти и замерзшего ада. И этой воющей неведомой силе незачем терпеть в своих владениях людей. Но люди шли, а ветер гудел где-то там, где тоннель превращался в иной мир. В город, которого давно нет, как, наверное, и всех других городов человеческой вселенной.
Костя с ужасом смотрел на человеческие останки, которым был полон изувеченный много лет назад состав. Сейчас уже никто, наверное, не сможет ответить, почему на путях, ведущих в депо, был электропоезд полный людей. И как он сгорел, находясь в подземке. Но факт в том, что он таки ими был полон, кода его охватило пламя. И сейчас Ломака мог созерцать то, что из этого вышло. Что творилось тогда с поездом или внутри него, можно долго рисовать в своем воображении. Но что бы это ни было, люди пытались покинуть поезд всеми способами. Обвисли в деформированных окнах обугленные скелеты. Группы скелетов, словно продолжали свои попытки поскорее выбраться из поезда, расталкивая друг друга, кусая за конечности, истошно вопя, раскрыв пасти черепов в безмолвном крике. Другие раздвигали двери вагонов, лезли друг по другу. Падали к подножию. Сваливались в кучи, которые так и остались на своих местах, растеряв лишь плоть и кровь, оставив потомкам черные, засаленные кости, полные ужаса пустые глазницы черепов, переломанные в давке ребра, словно какое-то назидание.
Жуковский забрался под второй вагон и долго там возился, пока, наконец, сопровождая свои действия кряхтением, не извлек довольно крупный и плоский деревянный ящик. А следом еще один. Волков наблюдал за его действиями совершенно безразлично. Ломака с интересом и нетерпением, понимая, что каждая секунда отдаляет от него Марину. А вот Селиверстов отчего-то хмурился. И еще больше выражение его недовольства в мимике и взгляде читалось, когда Жуковский эти ящики открыл. В таре находилось шесть теплых комбинезонов. Причем если четыре из них были какие-то спортивные, с яркими цветами, клеймами и надписями, то два совершенно белых и, похоже, они были военного образца для условий крайнего севера, либо высокогорья. Одним словом для тех мест, где много снега и мало тепла, как сейчас всюду на земле. В одном из ящиков действительно был летный шлем с темным стеклом. Всего один. Помимо этого там находились просто очки военного образца с защитными, толстыми стеклами для предохранения глаз от осколков. А еще армейские бисквиты и хлебцы в вакуумных упаковках, а так же два автомата АКМ и цинковая коробка с патронами.
- Андрей, откуда все это? – хмуро проговорил Василий.
- Да я ведь тоже искательствовал поначалу. Это потом мне другими делами вплотную заняться пришлось. Фермы обустраивать. Селекцию делать. С цингой бороться. И с блохами.
- Так это твое все? И столько лет лежит?
- Ну конечно мое. Да и кто найдет? Кому охота лезть через кучи черепушек да костей. Мараться в этой саже. Да и чего ради? Ни кому ведь и в голову не придет…
- Погоди. А чего ты тут это все держал? Почему домой не занес? Почему стволы эти в общину не принес? Это же автоматы! Огнестрельное в таком дефиците, а ты…
- Василий. Да чего ты разнервничался так? – усмехнулся Андрей. – Принести автоматы и патроны в общину и отдать кагалу Едакова? Так? Ну чего ты смотришь на меня как на врага? Так я спрашиваю?
Селиверстов молчал.
- Ну чего замер? – продолжал подначивать его Жуковский. – Помнишь первое покушение на старосту? У всех ведь тогда ножи отобрали. Лишь единицы имеют право хранить и носить ножи. Для работы и так далее. Так же единицы имеют право на огнестрельное оружие. И это в основном его люди. Если ты помнишь, я еще тогда высказал мнение, что покушение было инсценировкой, чтобы усилить контроль над людьми и найти предлог максимально их обезоружить.
- Да при чем тут это все? – поморщился, наконец, Василий. – Вокруг нас враждебное окружение и каждый лишний ствол… Каждый лишний патрон…
- А только ли окружение враждебное, а Вася?
- Ты что же, революцию хочешь? Столкнуть власть Едакова?
- Почему бы и нет.
- Ты хоть понимаешь, что когда кругом враги, революция просто сотрет нашу общину, разрушит ее, а народ, уцелевший после бойни за власть, станет рабами либо пищей соседей? Ты понимаешь это или нет?
- Разумеется, понимаю. Но в том случае, когда у власти общества стоит человек, заинтересованный в развитии, защите и процветании этого общества, то революция здесь не то что неуместна, но и будет преступлением перед народом. А когда власть сама скармливает и народ, и его интересы и его будущее соседям, то это единственный шанс на выживание. Ты ЭТО понимаешь, Вася?
- И ты этот человек? – усмехнулся Селиверстов.
- Мужики! – зло воскликнул Костя. – О чем вы толкуете, черт вас дери, а? Мы зачем сюда вышли? Мы революцию делать должны? Меня вообще интересует только спасение Марины! Так давайте я возьму в этих вещах то, что мне нужно и пойду, а вы делайте что хотите! Спорьте до хрипоты! Обсуждайте политику и мироустройство того что осталось от человечества! Бунты и лидеров! У меня же одна и острая проблема! У меня жену похитили! И ребенка! Вот что меня беспокоит здесь и сейчас! Я не прошу вас мне помогать! Но и не тратьте мое время!
* * *
Анатолий Едаков одернул палец от острой колючки кактуса, что рос в глиняном горшке. От того что сказал его порученец Максим, староста вздрогнул в тот момент когда он рыхлили влажный после недавней поливки грунт в горшке. И конечно сильно укололся.
- То есть, как сбежал? – Он обернулся и вперил свой взгляд в порученца.
- Простите, Анатолий Владимирович. Я сказал, СБЕЖАЛИ. А не сбежал. – Поправил пожилой уже Максим.
- Сбежали? А кто еще? – удивился Едаков.
- Еще тот, кто его охранял. Волков Степан. И… - Порученец явно не решался говорить дальше.
- Ну! – рявкнул Едаков. Однако при его внешности это выглядело не грозно, а скорее, как-то комично. Словно пародия. – Ну, говори уже!
- Селиверстов и Жуковский, - вымолвил Максим.
- Селиверстов и Жуковский?! – Едаков выпучил и без того большие глаза, а вся кожа на лбу скомкалась как меха баяна, на котором иногда играл этот самый порученец. – Это тот самый Жуковский?
- Ну да…
- Селиверстов и Жуковский?! – повторил староста, не веря своим ушам. – Се… Нет погоди! А с чего ты взял?
- Так нет никого из них, - Развел руками Максим.
- И что? То есть погоди. В тюрьме нет Ломаки?
- Именно. Нет его. Клетка пуста.
- А охранял его Волков?
- Да. И его нет.
- Ну, хорошо. Допустим. – Проговорил Едаков, заметно нервничая и потирая ужаленную кактусом ладонь. – Допустим Волков выпустил этого говнюка. И опасаясь возмездия ушел с ним… Хотя… Куда. Куда, черт возьми, им идти? Понятно Ломака. Он из-за сучки своей хоть к дьяволу в ад готов. А этот ухмырок. Степан. Ему-то куда?
Староста больше говорил сам с собой, нежели обращался к порученцу.
- Да кто его знает, что на уме у него. – Пожал плечами Максим.
- Ну а эти двое? – Анатолий снова уставился на помощника. – С чего ты взял, что они убежали? Мало ли где они могут находиться в общине? Может, напились и спят?
- Их видели. Видели, как они шли в тюремный туннель. И Селиверстов с автоматом был.
- А охрана? Ну, в смысле патруль, который там курсирует?
- Они в какаху пьяные, староста. Их в щитовой нашли, в начале тюремного туннеля. Массандра Жуковского. Полтора литра в два рыла выдули.
- Что-о?! Да я их!..
Договорить он не успел, поскольку за ширмой послышался кашель Светланы.
Порученец машинально повернул голову и взглянул на ширму, сделанную из настенного ковра.
- Так, ступай пока. И это… Пока не трепись и тем кто в курсе передай. Чтоб ни одна живая душа…
- Я понял, - махнул рукой порученец, выходя.
Когда дверь за ним закрылась, послышался голос Светланы.
- Это ты правильно сделал, что велел ему молчать об этом. – Сказала она.
- Что ты думаешь обо всем этом? – вздохнул Едаков.
Из откинутой ширмы показалась его старшая жена. Она вальяжно прошла в комнату, не глядя на старосту, а лишь бегло осматривая выращиваемые им с таким тщанием растения.
- Случай из ряда вон. – Тихо проговорила женщина. – Это похоже на заговор.
- Заговор? – ноги подкосились и, Едаков опустил свои чресла в скрипучее кресло.
- Ну, конечно спонтанный. Чем-то тронуло состояние этого Ломаки…
- Погоди, Светка. Да ведь не факт что Жуковский и Селиверстов с ним…
- А не они ли за него недавно хлопотали? – Она, наконец, посмотрела на своего мужа.
- Да, но…
- Это же очевидно. Они ушли в тюремный тоннель. В итоге никого там нет. Почему ты не спросил у этого холопа, во что были одеты Жуковский и этот полуслепой Вася? Тепло, для улицы, или нет?
- Так ты тут кашлять начала, дескать, гони Макса, разговор затянулся…
- Именно, дорогой. Именно затянулся. Ты же так тупить начал.
- Полегче!
- А что. Нет, хочешь сказать? – женщина усмехнулась. – Что за возгласы? Да я их… Кого? Зачем?
- А что мне остается делать? – развел он руками.
- Думать, дорогой. Думать. Голову включить. Представь, что эта четверка погонится за охотниками и убьет их.
- Охотников? – усмехнулся Едаков.
- А ты, золотой, не смей недооценивать их. Ломаке терять нечего. Волкову, по сути, тоже, учитывая, как тут к нему относятся. Селиверстов, хоть и полуслепой, но чертовски опытный искатель. Причем авторитетный. Жуковский тоже любимчик публики. И не забывай что он весьма вольнодумный человек. Так вот. Ну, даже если не убьют, но нападут на след и попытаются отбить девку. Это же какой прецедент! И война неизбежна с тварелюбам в таком случае.
- Я это понимаю.
- Понимаешь? И что? Они ведь сила. А сейчас… - Она показала на карту их крохотного мирка в виде креста, которая висела на стене за спиной Едакова, - Вот, взгляни.
Тот повернулся.
- Вот мы, - она, подойдя к карте, ткнула пальцем в перекрестие туннелей. – Община, которая производит большое количество белковой пищи. Жуки рогачи и медведки. И лекарственные мази из тех же медведок. Плюс косметические мази из твоих кактусов и алоэ. Плюс хвойные экстракты против цинги, которые готовятся по особому рецепту Жуковского. Вот тварелюбы. – Она провела ладонью по их территории на карте. – Они, по большому счету защищают наш мир от тварей, платя чудовищу дань в виде человеческих жертв. Необходимых, в таких условиях. Твари потому и не лезут в наши жилища, и жилища других общин, что буфером служат тварелюбы. Вот царство мертвых. Вотчина Аида. С ними паритет у всех практически общин. Они пожирают мертвецов, избавляя нас от необходимости тратить время, силы и пространства, под устройство кладбищ. И предохраняют тем самым от распространения заразы и всякого трупного яда. Санитары нашего подземелья, грубо говоря. Падшие живут в таком районе, где много кореньев и сочиться достаточно грунтовых вод, чтобы всем этим торговать. Армагедетели мало играют роли в нашем мироустройстве и больше докучают, но худо-бедно участвуют в сложившемся равновесии.
- Да знаю я все это, - махнул рукой поморщившись Едаков и стал растирать шею, которая затекла от того что он сидел вполоборота.
- Не перебивай. Так вот, случись война, и все это равновесие полетит ко всем чертям. Но и это еще не все. Сейчас ты прикажешь арестовать или отправишь на принудительные работы этих двух свиней из патруля, что напились и прошляпили побег Ломаки и его подельников. И конечно многие в общине зададутся вопросом, а почему? А за что? А что случилось? И все всплывет наружу. И тогда многие, очень многие, чьих родных и близких в разное время утащили тварелюбы на свой алтарь, зададутся еще одним вопросом: почему раньше никто не решился пойти наперекор охотникам и этой системе принесения человеческих жертв? Почему власть потворствовала? Значит можно пойти наперекор? Значит можно пойти за своим родным и отбить его у охотников? И если ты скажешь, что они преступники, поставившие нас на грань войны с тварелюбам, то мало шансов, что толпа примет это как истину, не имеющую альтернативы. У нас будет два пути. Война или откуп от тварелюбов, чтобы они сняли претензию за выходку этих четверых ублюдков. И если ублюдки, не дай провидение этому случиться, все-таки убьют кого из охотников, то какова цена? Эти двое пьяных патрульных, первые кандидаты на откуп. Но этого может оказаться мало в том случае, если ублюдки перебьют всю группу охотников. И кого отдавать? Эту четверку и их бабу, на спасение которой они отправились? Но это в том случае, если они вернуться и их удастся захватить. Но они ведь тоже не дебилы и понимают, что их может ждать в центральной общине. И тогда у них тоже два пути. Отбить девку и просто уйти. Но куда? В Кемерово? В Барнаул? А дойдут ли? Тем более с беременной сучкой. Присоединиться к другой общине? Тварелюбы точно отпадают. И понятно почему. Аид? Сомневаюсь. Жрать людей… Быть может Жуковский и наладит у них разведение жуков. Но ведь это дело долгое. Да и откажутся ли каннибалы от своего устоявшегося образа жизни? Тем более что Селиверстов точно на это не пойдет. Падшие? Но тогда эта баба должна будет принадлежать всему племени падших. Уж на то они и падшие. Ломака точно на это не пойдет. Все мужики собственники, не так ли дорогой? – Светлана улыбнулась какой-то змеиной улыбкой, глядя на старосту общины, - Свидетели Армагеддона? Нет. Они не признают рождение детей. Потому как считают себя последними свидетелями ядерной войны и никого больше из людей не должно быть после них. И это все знают. Единственное место в нашем метро, куда они могут податься, как ни странно, это «Перекресток» миров. То есть своя община.
- Да здесь их разорвут, за то, что они поставили всех нас на порог войны или необходимости откупиться от тварелюбов живыми людьми. – Непонимающе поморщился Едаков.
- Конечно. Конечно, разорвут. Вернее могут разорвать. И они не могут этого не понимать. Однако следует учитывать, что Селиверстов пользуется авторитетом в дружине и среди искателей. А это реальная сила. Причем, после твоей охраны, это единственные люди в общине, имеющие право на оружие в силу их ремесла. Конечно, ты в свое время весьма предусмотрительно сократил число дружинников и искателей. И увеличил своих опричников в числе и статусе. Но даже то, что есть среди сторонников Селиверстова, это сила. И благо было до сих пор, что Ваську ничего кроме его обязанностей не интересовало. Но теперь ведь что-то толкнуло его на тот шаг, который он сделал. И я скажу тебе что. Вернее кто. Эта сволочь – Жуковский. Он умеет убеждать. Язык у него подвешен хорошо и влиять на сознание людей он весьма способен. Хороший психолог. И при всем при этом, он частенько откровенно проявлял свою позицию, в которой угадывалась критика твоей политики. И последние годы, Жуковский и Селиверстов очень дружны. Так вот Жуковский, в случае их возвращения с победой над охотниками в общину, вполне может бросить кличь всему тому сброду, что составляет население нашей общины. Обратится с воззванием. Дескать, долой деспотизм старосты! Хватить быть бессловесным стадом и потакать своей покорностью бесчеловечной политике принесения человеческих жертв и эксплуатации и угнетения. И ведь послушает быдло. Послушает. Будь уверен. И как думаешь, что мы получим вкупе с неизбежностью претензий от тварелюбов, авторитетом Селиверстова и ораторскими способностями Жуковского, от которого, кстати, зависит еще и пропитание белком, насыщение витаминами из хвои, заменяющими отсутствие солнца и вся наша экономика? Что мы получим?
- Что? – он уставился на жену.
- Мы получим революцию.
- Революцию?
- Да. Бунт. Мятеж. Без разницы. Это твой конец, Толик.
- Да нам всем конец в таком случае! – воскликнул он.
- Нам? – она засмеялась с вызовом. – Я и все твои наложницы точно не пропадут при любом режиме и при любых оккупантах. Никто насильничать нас не будет, потому что мы сами дадим то, что от нас нужно. Но вот баланс в нашем мире будет разрушен, а значит, будет разрушен и сам мир. Все это равновесие торговлей и обоюдного сдерживания. Все полетит туда же, куда полетела семнадцать лет назад вся цивилизация. И мы, последние остатки оной, сейчас на грани. И если всех ждет одно и то же, то наиболее мучительный конец будет ждать вначале тебя. А уж я и девочки продержимся максимально долго, сколько останется нашим остаткам человечества протянуть после краха этого баланса. Так что подумай. Предупреждать сейчас тварелюбов, о том, что у нас есть ренегаты, которые пустились вдогонку за их людьми, значит признать нашу слабость и уже сейчас вызвать их претензии. И возможно они не успеют оповестить охотников, которые, возможно, еще не вернулись в свою берлогу с добычей. Во всей этой ситуации у нас есть только одна возможность. Один шанс избежать катастрофы.
- Какой? Какая возможность?
- Отправь группу самых надежных и ловких своих людей за этими ублюдками. Отправь и убей Ломаку, Волкова, Жуковского и Селиверстова. Отправь пока не поздно, и пока мы не проворонили наш единственный шанс. Ведь второго шанса, - женщина обхватила ладонями лицо своего мужа и зло посмотрела ему в глаза, - ОНИ НАМ НЕ ДАДУТ!
- Да, но как же без Жуковского мы… - промямлил он, сквозь зажатые ее ладонями щеки.
- Я знаю, что подлец не спешит передавать свои знания другим. Хитер ублюдок, что сказать. Но альтернатива еще хуже. Справимся и без него как-нибудь. А эти двое патрульных… Они должны умереть от неизвестной болезни. Объявишь карантин и комендантский час. А населению скажешь, что есть угроза эпидемии и четыре человека ушли разобраться, где ее источник. Очень логичное объяснение исчезновению Жуковского и Селиверстова, чье отсутствие будет более заметно, чем Ломаки и Волкова. Ты понял?
* * *
- А откуда… Откуда взялась вообще эта тварь? Все эти твари? – Ломака задал свой вопрос Жуковскому, хотя смотрел в этот момент на Селиверстова. Василий сидел в темном углу, подальше от вечернего света, что бил в пустое окно первого этажа здания, в котором они сейчас находились. Он набрасывал на карте города, которого нет, схему дальнейших действий и маршрутов.
Волков стоял у окна и курил самокрутку, глядя на окружающие руины.
- Степан, отойди от окна. – Буркнул Селиверстов, не отрываясь от своего занятия. – Во-первых, палишься. Во-вторых, дымишь. Издали заметить могут.
Волков повернулся. Посмотрел, молча на Василия. Затем на остальных попутчиков. Вертя между пальцами курево. Плюнул в окно и ушел в глубину помещения.
- Ну, насколько я помню, первое упоминание о твари было где-то лет двенадцать назад. Так, Вася? – произнес Жуковский.
- Угу, - кивнул искатель, подышав на свою озябшую без рукавицы ладонь и продолжив орудовать карандашом. – Где-то так. Примерно через пять лет после войны.
- Ну вот. Так и есть. Двенадцать лет назад. – Хмыкнул Жуковский. – Вообще, это что-то вроде насекомого. Только, подозреваю, что оно теплокровное. Иначе в этих условиях, думаю, никак. Есть главная особь. Большая и малоподвижная. Матка. Ну, или мать всех тварей. Она откладывает яйца, или там, икру мечет. Не знаю. И больше ничего не делает. Только жрет и рожает. А вот рождаются там всякие твари поменьше и с разными способностями. Одни трутни. Тоже мало что делают. Оплодотворяют и после этого идут в пищу матке и, наверное, другим тварям. У них вроде даже рта нет и желудка. Не знаю. Но как-то они несут генетическую информацию нужную для следующего поколения. Есть рабочие. Они чего-то там делают… Затрудняюсь сказать что именно. Есть воины. Они добывают пищу для всей своей очаровательной семейки. Следят за порядком среди трутней и работяг. Есть еще какие-то принцы. Понятия не имею что за хрень и для чего. Короче градация примерно как у пчел. Только пчелки эти все больше человека. Насколько я знаю, опасны из них все, кроме рабочих. Но рабочие всегда под присмотром воинов. И вроде как далеко от своего гнездилища они не разбредаются. Только иногда трутни убегают из своего гнезда. Видимо понимают, что сожрут их. Ну и воины иногда идут вдогонку за ними.
- А где гнездилище это? – поинтересовался Костя. Это был один из наиболее актуальных для него вопросов. Ведь, вполне возможно, спасать Марину придется именно там.
- За рекой. Где-то на юго-западе. Говорят вроде в районе кирпичного завода.
- Тут не один был кирпичный завод, - проворчал из коридора курящий Волков.
- Да где завалена этими кирпичами была площадь размером с пол Европы, - тихо посмеялся Жуковский. – Васька, ну ты-то знаешь?
- Угу. Знаю. У кинотеатра. У «Кронверка». Я помню, туда «Брестскую крепость» смотреть ходил. И «Аватара».
- Далеко, - вздохнул Ломака.
- Это Америка далеко, а тут рукой подать. Не дрейфь. – Засмеялся Андрей.
- И Москва. Москва тоже далеко. – Послышался голос Волкова.
- Андрей, - Костя вперил свой взгляд в Жуковского. – Так откуда они, твари эти? Ведь не может быть, что радиация и химикаты. И все подобное. Мутации там… Ну не может быть. У мутантов не бывает потомства. Это просто сдвиги. Болезнь. А эволюционные изменения настолько незаметны в одном виде, что вид меняется миллионы лет. А тут совершенно новый вид. Да какой. Не бактерия. А чудовище. Целый улей. Организованные и страшные. Как так? Ведь Зинаида Федоровна говорила что…
- Костик, послушай, - Вздохнул Жуковский. – Когда Дарвин путешествовал на корабле «Бигль» и писал свою эпическую книжку – «Происхождение видов», он жил маненько в других условиях, нежели мы сейчас. Не свалились на его голову те условия, что на нас семнадцать лет назад. Не повезло ему, с эмпирическим материалом.
- Чепуха, - Волков вернулся из коридора, который превратил в свою курилку. – Чепуха это все. Дарвин. Происхождение видов. Мутанты. Миллионы лет. Может все это работало бы. Являлось бы единственным механизмом развития и поступательного движения живой природы. Но только есть один фактор, который мы всегда не учитываем. Забываем учитывать.
- О чем ты? – Ломака теперь посмотрел на своего недавнего надзирателя.
- Я о человеке, Костя. О человеческом факторе. Ты видел собак? Помнишь их? Сколько всяких пород было на земле. Но только малая толика из них возникла как следствие этой самой эволюции. Ведь большинство появилось в результате искусственного вмешательства человека. Многие их них просто не смогли бы появиться в живой природе. В дикой. Потому как не вписывались в четко отлаженную миллионолетиями фактуру живой природы. И самыми молодыми видами собак были не умные и добрые лохматые исполины, которые спасали людей в снежных лавинах, а собаки убийцы. Отвратительные кривоногие тупомордые твари, от которых погибло больше людей и особенно детей, чем от нападения, скажем, тигров или акул. То есть их жертвами пали больше людей, чем от истинных монстров, но не синтезированных, а назначенных на свои места дикой природой. И это только на примере собак. А химия? Человек создал искусственно химические элементы. Новые. Неизвестные доселе. И какие! Трансурановые! Тот же плутоний! Ведь плутониевая бомба гораздо лучше урановой! Она больше сожжет, больше разрушит, больше убьет! Человек запустил свою поганую грязную длань во все, что его окружало! Все менял! Творил новое! И разрушал устоявшееся! Человек делал водородные бомбы, всякие там коллайдеры, HAARPы! Самые страшные болезни и вирусы созданы человеком! Самые сильные яды созданы человеком! И я более чем уверен, что и тварей создал человек. А потом они освободились, когда человек создал себе эту ледяную надгробную плиту, чадящую радиацией!
- Тварь создал человек? – удивился Ломака. – Но зачем? Для чего?
- Для ощущения себя богом, парень, - Усмехнулся Степан. – Это же власть. То, что не дает покоя каждому с зачатками разума в голове. Ощущение власти. А концепция власти… Стремление управлять вместо пустого созерцательства. Мы можем сделать из дикого урана искусственный плутоний? Можем! Мы можем сделать собаку, которая способна сжимать свои челюсти сильнее, чем аллигатор и убивать существо во много раз крупнее себя, а именно человека? Можем! Мы можем создать яд, который не как укус кобры, а способный умертвить одной каплей целый город? Конечно, можем! Мы можем создать тварь, которая пугала нас только в фантастических фильмах? Как видишь, можем! Мы можем все! И это – власть.
- Да откуда ты знаешь, что она создана искусственно? – развел руками Костя.
- Не знаю я! Чувствую! Уверен в этом!
Жуковский достал из кармана комбинезона коробок со спичками и принялся грызть одну из использованных, но не выброшенных спичек, с прищуром наблюдая за разгорячившимся Степаном.
- Слышь, Степа, - подал он голос, - А ты кем был в той жизни?
- Топ-менеджер, в одной фирме. – Степан повернул голову на Андрея. – А что?
- Нет, а по образованию?
- У меня их два. Высших. Первое, химико-биологическое. Но это в те времена бесперспективно было. Во всяком случае, в нашей стране. А что?
- Да так. Просто любопытно вдруг стало, - пожал плечами Жуковский.
- Так, любители пофилософствовать, - Селиверстов хлопнул себя ладонями по коленям. – План готов.

Добавлено (20.03.2011, 16:12)
---------------------------------------------
Жду ответа издателя.